Леба Улянский / Elliokum (Leva) Uljansky 1896 - 1944
Родился(ась) 6.12.1896 в Mogilew
Умер(ла) 2.11.1944 в Melk
Биография
О ЧЕМ НАПОМНИЛА СТАРАЯ ФОТОГРАФИЯ
Ловлю себя на мысли, что почему-то очень редко предаюсь воспоминаниям. Так, иногда. Разве лишь в связи с датами, событиями, которые будоражат память.
Недавно жена завела разговор о том, что шестого декабря - день рождения моего отца, Ульянского Льва Гиршевича. Надо зажечь свечи, собраться семьей за столом, ибо, несмотря на судьбу-злодейку, унесшую моего отца в неполных 48 лет, он всегда рядом с нами.
Мы прибыли в Израиль не так, как большинство олим. В октябре 1991 года выехали из Москвы в Австрию, чтобы в очередной раз посетить бывший концлагерь Маутхаузен, в котором 2 ноября 1944 года был сожжен узник N 86083 - мой отец - и по еврейскому обычаю возложить камешки на памятную доску, установленную там нашей семьей.
В Москву мы не вернулись.
Через венское отделение Сохнута уехали в Израиль.
Тот, кто хоть раз имел дело с советскими таможенниками, знает, что это такое. Ни о каких вещах, кроме предметов личного пользования, не могло быть и речи. Но некоторые фотографии мы с собой в Вену захватили. На одной из них - родители, братья и сестры моего отца.
Как же сложилась их судьбы? В значительной степени они были предопределены военной судьбой нашего родного города Могилева, что в Белоруссии. Под Могилевом шли тяжелые бои, о которых писал их участник Константин Симонов. Город оказался в окружении, из которого трудно было вырваться и военным, и гражданским. Следует отметить, что в Могилеве до войны проживало много евреев, большинство которых погибло. Свидетельство тому - судьба наших родственников, лица которых запечатлены на этом старом снимке.
Как и полагается, в центре - родители отца, Гирш и Шифра Ульянские. Дед Гирш умер еще до войны. Бабушка Шифра скончалась в эвакуации, попав под машину.
Слева от моего деда - Бася, сестра отца. Прямо над ней - ее Муж Бейнес. В эвакуации Бася похоронила двух дочерей - мою ровесницу Оленьку и маленькую Фирочку. Судьба Бейнеса неизвестна до сих пор.
Правее Бейнеса - Рива, еще одна сестра отца. Ее муж Соломон - участник войны. Рядом с Ривой - мой отец. До войны работал заготовщиком, иначе говоря, закройщиком обуви. К службе в армии был негоден и состоял в подразделении местной противовоздушной обороны.
Утром 22 июня 1941 года, еще до выступления по радио наркома иностранных дел В. Молотова и за 3-4 дня до нашего поспешного бегства, отца вызвали, как я сейчас понимаю, по тревоге. Два или три раза он забегал домой с винтовкой, противогазом, встревоженный происходящим.
В тот самый день, когда мама, схватив за руки меня и младшую сестру Розу, решила бежать из города, я, шестиклассник, написал папе записку о том, что мы решили, мол, уехать из города на некоторое время в какое-нибудь село, и как только немцев прогонят, мы сразу же вернемся.
Не возвратились.
Хочется верить, что эта моя записка облегчила страдания отца в фашистском лагере смерти, ибо вселяла в него надежду, что мы живы.
Всю войну и в послевоенные годы мы с Розой писали в различные инстанции, дабы узнать что-нибудь о судьбе отца. Тщетно. "В списках убитых, раненых и пропавших без вести Ульянский Лев Гиршевич не числится", - таким был стандартный ответ.
Лишь спустя 34 года после победного салюта сестра получила извещение из Красного Креста, что "... по сведениям, которыми располагает польский Красный Крест, Ульянский Лева, родившийся 6 декабря 1896 года в гор. Могилеве, умер в концлагере Маутхаузен (Австрия) 2 ноября 1944 года" (напомню, что лагерь смерти Маутхаузен был освобожден 5 мая 1945 года 11-й танковой дивизией Третьей армии США, которой командовал генерал Паттон).
Так в многотрудной истории поисков отца была поставлена точка. Впрочем, далеко не последняя, ибо нами немало сделано, чтобы, если не физически, то духовно, он был всегда с нами.
Опуская подробности, скажу лишь, что вопреки позиции советского Красного Креста (... в Маутхаузене нет отдельных могил, нам неизвестно, как ваш отец туда попал, и т.д.) мне, еврею, подполковнику запаса, в недалеком прошлом замполиту командира полка, после немалых трудов все же разрешили поездку в Австрию на место гибели отца.
И вот я иду по тем самым плитам Аппель-плаца, по которым тяжело ступал голодный, больной, измученный морально и физически узник N 86083, мой отец.
Поднимаюсь по так называемой лестнице смерти, по которой, тяжко дыша, волочил на себе здоровенные камни обессиленный узник N 86083, мой отец. Вот и печально знаменитая "стена парашютистов", с которой озверевшие фашисты сталкивали вниз людей-призраков. Все это предельно достоверно показал кинорежиссер Сергей Бондарчук в кинофильме "Судьба человека".
Что происходило в тот момент в моей душе - рассказать невозможно. Так в душе произошла встреча с отцом, которая не состоялась. Именно так я назвал стихотворение, посвященное его памяти. В нем есть такие строки:
"... Казалось мне: еще немного,
Еще чуть-чуть, и, наконец,
Пусть изможденного, больного,
Но я найду тебя, отец.
Я повторяю, папа, снова:
Ты жив, ты с нами навсегда.
И внука мы назвали Левой.
Пусть счастлив будет на года."
В одном из бывших лагерных блоков увидел книгу, в которой туристы из разных стран записывали свои впечатления. Ищу записи на русском языке. Нашел только одну, которую сделал 2.10.87. бывший узник Маутхаузена Власов Николай Иванович из Киева. Оставил свою запись и я: "4.10.87г. Здесь погиб мой отец. Здесь погибли сотни тысяч людей. Люди Пора опомниться, хватит уничтожать друг друга".
А как же насчет "Никто не забыт, ничто не забыто? Если не считать стандартного памятника "жертвам фашизма" от советского правительства и памятника генералу Д. Карбышеву, ни одного знака внимания и памяти простому человеку, тем более еврею, не было.
Тогда-то мы и решили в присутствии членов всей нашей семьи установить доску в память об отце, что и было сделано в 45-ю годовщину со дня его гибели. Так осенью 1989 года в бывшем концлагере Маутхаузен появилась первая и, может быть, до сих пор памятная единственная доска конкретному человеку из бывшего СССР, еврею, моему отцу. Опросный лист на отца за номером 25868 хранится и в зале имен в музее "Яд-ва-Шем".
И вновь я обращаю взгляд на фотографию. Крайний справа в верхнем ряду, - брат отца Моше. Может быть, Владимир Высоцкий имел в виду таких, как Моше, когда пел о тех, кто "вчера не вернулся из боя". Или пел о нем Марк Бернес в знаменитых своих "Журавлях".
"И в том строю есть промежуток малый.
Быть может, это место для меня..."
Трагически сложилась и судьба семьи Моше. Жену Раю и двух дочурок фашисты по подсказке местных жителей закопали живьем. Вся их "вина" состояла в том, что они были евреями. Как не вспомнить Григория Кановича который писал что мы никогда не станем утверждать, что больно только нам, евреям. Но правда заключается в том, что нам причиняли боль только потому, что мы евреи
Справа от родителей отца - старшая сестра отца Хава и ее муж Лева. Их старший сын, Юлий, тоже погиб на фронте. Младшего, Давида, фашисты убили в Могилеве.
В нижнем ряду снимка - младшая сестра отца Вера. Если остальные члены семьи Ульянских прямо или косвенно пострадали именно от фашистов, то Вера и ее семья - от "своих".
Ее муж Зиновий (Залман) Шульман штурмовал Зимний, защищал революцию в гражданскую войну, закончил военную академию и служил в Артиллерийском управлении РККА. Но... грянуло дело М. Тухачевского, и в ходе обсуждения его "вины" военинженер З. Шульман посмел выразить несогласие с официальной точкой зрения. Этого было достаточно, чтобы его арестовали как врага народа, а Веру - как члена семьи врага народа.
Зиновий дожил до реабилитации в 1956 г., а Вера провела в тюрьмах около 4-х лет и зимой 1941 г. была освобождена "за отсутствием состава преступления".
В те страшные годы двоих малолетних детей Веры и Зиновия взяли на воспитание Бася и Рива.
Из всех представленных на фото ныне жива только Вера
Вот о чем напомнила мне старая фотография.
А сколько таких фотографий хранится в еврейских семьях с аналогичными или похожими судьбами изображенных на них людей. Схожесть их судеб не случайна, т.к. все они - сыны и дочери моего народа, перенесшего страшную Катастрофу.
Так пусть они будут нашими защитниками пред Всевышним.
"Господи, укрой под сенью крыл твоих всех ушедших. Увяжи в узел жизни их души. Даруй утешение скорбящим и да пребудет великий мир для них и всего Исраэля" (Пс.23.91.130)
Вот уже 52 года нет на свете моего отца Ульянского Льва, но есть его внук - Лев Ульянский.
Жизнь продолжается.
Семен УЛЬЯНСКИЙ,
Кирьят-Ата
передан Ильей Ульянским, внуком
Место нахождения в Зале
